Город скуки и пустых консервных банок

Лейтенант, водивший канонерки

под огнем неприятельских батарей,

целую ночь над южным морем

читал мне на память мои стихи…

Эти хрестоматийные строчки из стихотворения «Мои читатели» Николай Гумилев написал о Сергее Колбасьеве — русском флотском офицере, прекрасном писателе-маринисте, ставшем в тридцатые годы в СССР не просто знатоком, но подлинным проповедником джаза. Для нас — мурманчан — важно, что Сергей Адамович не просто был у нас, на Кольском Севере, в Мурманске, в начальную его пору, но — написал о том, начальном, Мурманске, его людях повесть…

«Центромурцы» — так называется эта небольшая вещь. Она написана еще совсем молодым человеком, но сделана мастерски и, что особенно ценно для нас, насыщена зримыми, яркими деталями, подробностями жизни мурманцев. Описание, кстати, достаточно жесткое, резкое, впрочем, как и быт Мурманска 1918 года. Когда читаешь: «…на Мурмане страшный воздух, разреженный и сладкий, как мороженый картофель», с ходу понимаешь, что автору воздух этот самый знаком не понаслышке. А вот еще любопытный фрагментик: «Он медленно шел по главной улице города — по железнодорожным путям. Это был город скуки, грязного снега и пустых консервных банок: усеченных пирамид английского корнбифа, красных столбиков французской солонины и широких золотых цилиндров русских щей с кашей. Люди жили в вагонах. Счастливцы — в припаянных, то есть приросших к земле сталактитами нечистот…».

Текст, как когда-то говаривали, «попахивает антисоветчиной». О матросах с революционного крейсера «Аскольд» Колбасьев пишет уничтожающе правдиво. Мичману Болотову — главному персонажу «Центромурцев», оказавшемуся с аскольдовцами на английском крейсере, то и дело становится стыдно за соотечественников. Это уже не моряки, а «непонятная куча разномастных людей», не подчиняющихся приказам, по мнению британцев, небоеспособных. И так-то вот — о тех людях, в честь которых в сегодняшнем Мурманске даже улицу назвали. Напротив, об англичанах автор пишет с неизменным искренним уважением. Об интервентах!

В Цехе поэтов — не подмастерье

Любопытно, Колбасьев был на Кольском Севере недолго — может быть, месяц-другой. Приехал после окончания Морского корпуса в марте, уехал, очевидно, в апреле. И надо ж такому случиться, участвовал в одном из знаковых для тогдашнего Мурмана событий — совместном с англичанами бое против белофиннов за Печенгу, который Сергей Адамович, к слову, подробно описал в «Центромурцах».

В Петроград он вернулся в мае восемнадцатого и тут же поступил на Красный флот — стал командиром миноносца «Московитянин». Девятнадцатилетний будущий писатель воевал два года: на Волге и Каспии, Балтике и Ладоге. С апреля 1920-го — командиром одного из дивизионов канонерских лодок Азовской флотилии. Через год, после окончания боевых действий в Крыму, стал начальником оперативной части штаба действующей эскадры Черного моря. Именно в Крыму Колбасьев, который еще в Морском кадетском корпусе начал писать стихи, познакомился с Николаем Гумилевым, с которым они — офицеры и поэты — очевидно, быстро нашли общий язык, сошлись.

Осенью 1921-го, когда Сергей вернулся на Балтику, Гумилев представил «лейтенанта, водившего канонерки под огнем неприятельских батарей» литературной богеме Питера. Николай Чуковский, сын Корнея Ивановича, вспоминал позже, что именно автор «Шестого чувства» и «Капитанов» привел Колбасьева в тамошний Дом искусств, где моряка тут же приняли в Петроградское отделение Всероссийского союза поэтов. В ЦГАЛИ хранится его членский билет № 79, подписанный опять-таки Гумилевым. Отношения писателей, судя по всему, были очень близкими, дружескими — Колбасьев помог Гумилеву издать книгу стихов «Шатер».

В двадцать втором он ушел с флота, работал переводчиком в ленинградском отделении издательства «Всемирная литература», а год спустя в той же должности уехал в Кабул — в наше посольство. В Афганистан он попал по протекции Ларисы Рейснер, с которой познакомился в гражданскую, в бытность Ларисы комиссаром Волжской военной флотилии. Муж Рейснер, Федор Раскольников, был там в то время советским посланником. В Афгане он пробыл недолго — глава полпредства едва ли не тут же отправил его обратно в Россию. В письме Рейснер Раскольников дает бывшему военмору убийственные характеристики, пишет, что «гнилой дух гумилевщины, который Колбасьев носит с собой, заражает воздух», что Сергей Адамович «тип, каких мало, он обладает всеми отвратительнейшими чертами деклассированного интеллигента…» — и так далее и так далее.

Потом — пять лет работы в Финляндии, в Гельсингфорсе, в торговом представительстве СССР. В Суоми он впервые услышал джаз, в который по-настоящему влюбился. Вообще, Колбасьев жил ярко и интересно, человеком был, судя по тому, что мы о нем знаем, увлекающимся и разносторонне талантливым — все его привязанности и увлечения и перечислить-то трудно. Но главные из них, без сомнения, джаз и радио.

Об увлечении Колбасьева джазом нам напомнили в 1983 году создатели замечательной музыкальной киноленты «Мы из джаза» — причем там мы встречаем как реального капитана и джазмена, так и поддельного, которого друзья героя Игоря Скляра нанимают специально, чтобы он, «признанный авторитет», убедил того не оставлять джаз, поверить в себя. Действительно, уже в начале тридцатых Колбасьев становится признанным знатоком джаза. Адамыч, как его называли друзья, первым начал постоянно писать об этой заморской новинке. За время работы за границей он собрал серьезную коллекцию грампластинок джазовой классики — Дюка Эллингтона, Луи Армстронга, Бенни Картера и других. С 1933 года Колбасьев — постоянный ведущий передач о джазе на ленинградском радио. Позже стал одним из руководителей первого советского молодежного джаз-оркестра. Его питерская квартира на Моховой, 18 стала своего рода музыкальным салоном: сюда приходили слушать джаз и говорить о нем лучшие джазмены страны — Ландсберг, Дидерихс, Терпиловский, Утесов.

 Фашистское ТВ из 36-го

Радиотехник-любитель, он не только стал автором нескольких популярных брошюр по радиоделу, но сначала собственноручно сварганил оригинальное звукозаписывающее устройство, а затем, вы не поверите, — телевизионный приемник! В 1936 году! Причем в своем доме устраивал для друзей публичные просмотры передач, которые принимал из-за границы.

Думается, это стало еще одним веским основанием для того, чтобы объявить Колбасьева фашистским шпионом. Ведь единственной страной, которая могла похвастаться собственным телевидением, в ту пору была гитлеровская Германия.

В НКВД, понятное дело, припомнили Колбасьеву и Мурман, и службу на британском корабле. На допросах Колбасьев пояснил, что служил в Мурманске, в штабе союзного военного совета, а затем был командирован в Печенгу на английский «Кокрен» в качестве офицера связи. Провел на крейсере около двух недель, потом вернулся в штаб. На вопрос о его взаимоотношениях с командиром корабля, последующих связях с членами экипажа ответил, что крейсером командовал капитан первого ранга Пери, отношения у них были чисто служебные, что да, «Кокрен» принимал участие в боевых действиях против Советской власти, но никакой связи с членами команды после отъезда из Мурманска он, Колбасьев, не имел.

Сергея Колбасьева не миновала судьба многих выдающихся, заметных людей того времени, в одночасье объявленных «врагами народа». Его расстреляли в октябре 1937-го, когда автору «Центромурцев» было всего тридцать восемь лет…

Дмитрий КОРЖОВ,

член Союза писателей России.

http://vlast-murmanska.ru/about/info/projects/960/