В 1947 году два человека из высшего руководства Lyons, Томас Томпсон, один из тех, кого призвали из Кэмбриджа в конце 20-х, и, его помощник Оливер Стэндингфорд, отправились в США с намерением разобраться с тем, что там происходит с эволюцией офисного обеспечения – после окончания второй мировой. Они посетили университет Пенсильвании, Принстонский и Гарвардский университеты. Оказалось, что в сфере компьютеров для бизнеса в Америке практически ничего не происходит.

Обнаружилось другое: американцы активно занимались разработкой "электронных мозгов", например, компьютера ENIAC, но, исключительно в целях военных, научных и инженерных. Посетив множество доступных институтов, эмиссары Lyons сообщали о том, что в британском Кэмбридже ведутся работы по созданию программируемого компьютера EDSAC, что вызвало ответную откровенность у американцев. В результате этих контактов возник доклад Томпсона и его помощника к руководителям Lyons, который послужил основой многих дальнейших событий, а ядром доклада стала рекомендация к приобретению компьютера у американцев.

Совет директоров Lyons вполне адекватно отреагировал на отчет эмиссаров, но, что удивительно, не остановился на рекомендации из доклада. Вместо того, чтобы искать для покупки готовый американский компьютер, компания выделила грант в размере 3000 фунтов стерлингов (тогда цена денег была совсем иной) Кэмбриджскому университету на выработку рекомендаций – что делать с этим делом?

Ответ последовал такой: разработать собственный компьютер для деловых применений. Отсюда и происходит то, что позже получило название LEO – Lyons Electronic Office. Этот компьютер, LEO, он отличался от той разработки EDSAC[6], которая велась в Кэмбридже: этот новый компьютер был спроектирован для того, чтобы обрабатывать большие массивы данных с разнородными источниками их поступления из многочисленных и разнообразных каналов, с выводом на различные устройства.

В 1951 году (известна точная дата – 15 февраля) команда LEO ввела в действие первый компьютер для деловых применений. Первое приложение было сделано в сфере производства разного рода выпечки – пирожков, булочек и т. п. Это событие состоялось за три года до того, как появился первый бизнес-компьютер в США – в 1954 году Remington-Rand[7] (купившая в 1950 году первичного разработчика Eckert-Mauchly Computer Corp.) выпустила прославленный UNIVAC. К 1957 году было продано 46 такого рода устройств.

Но этим дело не заканчивалось. Помимо того что LEO выполнял еженедельные расчеты выплат для сотрудников самой Lyons и таких компаний, как Ford Motor, по ночам он обрабатывал медицинские данные о заболеваниях шахтеров, уровни рисков в продажах недвижимости, исчислял расписания движения между примерно 7 тысячами железнодорожных станций Великобритании.

Этот легендарный LEO I состоял (известно точно!) из 5936 электронных ламп (плюс 300 – 400 ламп во вспомогательном оборудовании), которые размещались на 228 шасси в 21 огромных шкафах-стойках. В этом можно усматривать зачатки модульного конструирования систем, что было проявлением естественной логики и прагматики.

Память компьютера (состоявшая из 64 ртутных линий задержки[8]) могла хранить программу из 2048 "чисел", каждое из которых было длиной в 17 битов. В этот объем нужно было включить все – и программы, и данные, и драйверы устройств. Но объем памяти LEO был все равно в два раза больше памяти его прародителя EDSAC.

Компьютер обладал способностью выполнять одновременно, то есть параллельно, три операции и свойством хранить тысячу цифровых комбинаций, которые в устаревшей терминологии назывались "словами". Обслуживали компьютер 20 человек. Все это хозяйство занимало 464 кв. метра площади и потребляло 30 тысяч ватт. Немалой проблемой было то, что лампы постоянно сгорали. В неделю приходилось заменять по 50 ламп, что вызывало многочисленные отключения компьютера.

Управлялся компьютер с управляющей панели, к которой были подключены несколько осциллографов, которые некоторым образом отражали состояние участков памяти. Кроме того, был в наличии громкоговоритель, который сигнализировал о состоянии вычислительных процессов. Занимательно, что программисты так преуспели в понимании звуков и тональностей, исходивших от LEO, что смогли программировать несложные мелодии. Звуки этого синтезатора немало позабавили принца Филиппа, который как-то проявил любопытство к техническому новшеству.

Была с LEO еще одна проблема, которую мы сейчас можем воспринимать как проблему обработки мамонтовых шкур. Компьютер работал на основе двоичных вычислений, а люди требовали десятичных операций и выражений. Кроме того, существовали двенадцатиричные системы, связанные с употреблением традиционных фунтов и шиллингов. Так вот, преобразования данных между системами исчислений с разными основаниями потребляли до 90% всех вычислительных ресурсов LEO. В конце концов радикальное решение было найдено: к LEO подключили дополнительные устройства (непрограммируемые, как мы сейчас говорим, "зашитые"), которые только и делали, что преобразовывали данные между разными основаниями.

http://www.computer-museum.ru/frgnhist/leo.htm